ТРАВМА И ОТВЕТСТВЕННАЯ ЖУРНАЛИСТИКА

Проведение интервью с людьми, которые травмированы, особенно в результате конфликта, является сложной задачей, независимо от того, проходит ли такое интервью сразу после инцидента или же много лет спустя. Информирование о человеческих потерях во время войны однозначно отвечает общественным интересам, но попытки поговорить с людьми об гибели близкого человека или нескольких членов их семьи или сообщества должны предприниматься с должным умением и деликатностью.

Многие люди перенесли и продолжают переносить сильную боль, видеть кошмары и испытывать тревогу из-за травмирующих событий, которые с ними произошли.

Медиа должны убедиться в том, что их деятельность не причиняет вторичное травмирование. Это происходит когда вред, причиненный насильственным событием, усиливется действиями неопытных или непорядочных журналистов. В конфликтных или постконфликтных ситуациях пострадавшие могут быть неоднократно травмированы вследствие некорректного освещения в СМИ, общественного равнодушия, неспособности провести расследование со стороны полиции/сил безопасности, несправедливости в судах, воспринимаемое вознаграждение виновных в ходе мирного процесса.

Важно, чтобы журналисты, тележурналисты и фотокорреспонденты работали с потерпевшими и жертвами деликатно и конструктивно, не вмешиваясь, пусть и неумышленно, в личное горе человека или не причиняя ему еще большие страдания.

Это руководство, подготовленное Дарт центром журналистики и травмы, с участием украинских внештатных журналистов, которые работали с ветеранами войны, жертвами и пострадавшими, дает рекомендации, как деликатно и ответственно работать с уязвимыми верствами населения.

Сначала, в феврале Россия принудительно аннексировала Крым. Затем, через несколько месяцев «сепаратисты», при поддержке российского спецназа и оружия, провозгласили республиками части украинского восточного Донбасса. Для возвращения территории новое правительство Украины направило войска вместе с батальонами добровольцев, некоторые из которых исповедуют ультраправую идеологию. После нескольких месяцев напряженных боев конфликт сосредоточился вдоль линии фронта, проходящей через Донбасс. Погибли тысячи мирных жителей и бойцов, а миллионы граждан Украины были вынуждены переехать в другие регионы Украины, России и ЕС. Теперь война, иногда именуемая «замороженным конфликтом», продолжается с ежедневными обстрелами между обеими сторонами вдоль всей линии фронта и увеличением количества жертв.

Тем временем журналистам из Украины и России приходилось вести репортажи о войне, которая происходит на территории их стран или рядом с ними. Они имели дело с давлением и цензурой со стороны своих же правительств или сограждан, которым не нравились их репортажи. Они подвергались арестам, похищениям, вымогательствам и угрозам в сторону членов своих семей со стороны властных структур по ту сторону конфликта. Им также приходилось иметь дело с упрощениями, навязанными извне, например, что Украина – это страна, разделенная между русскоязычным Востоком, который ориентируется на Москву, и украиноязычным Западом, придерживающимся единого взгляда на украинскую национальную идентичность. Истина, как всегда, сложнее.

Как журналистам, работающим в такой среде, удаётся оставаться объективными, преодолевать риски и развивать умение понимать травматический опыт и связанные с ним проблемы? И есть ли что-то, чему мы можем научиться у журналистов, которые освещали другие конфликты в местах своего проживания? Наталья Антелава, Анджелина Фуско, Александра Грибенко, Павел Каныгин и Анастасия Станко рассказали о своей работе Дэниелу Триллингу для Дарт центра журналистики и травмы. Дин Айдукович поделился своими выводами врача, занимающегося психологическими травмами.

Первое: освещение войны в собственной стране

Дэниел Триллинг: Анастасия, был ли момент осознания того, что ваши репортажи должны быть больше, чем просто «патриотическими»?

Анастасия: В начале конфликта на Востоке Украины многие наши друзья пошли воевать, и мы хотели быть рядом с ними, чтобы стать свидетелями их действий. Но через несколько месяцев ты видишь, что мирные жители страдают от всего этого насилия, которое их травмирует – и понимаешь, что солдаты не являются главными героями этой истории. Поэтому мы начали делать сюжеты о мирных жителях.

ДТ: Насколько другие журналисты в Украине, по вашему мнению, пришли к аналогичным выводам?

Анастасия: У нас в Украине есть шутка о том, что существуют обычные журналисты и журналисты «Слава Украине» [«Слава Украине» – националистический лозунг – прим. автора]. Есть аргументы в пользу того, что, возможно, мы не должны быть объективными, а должны выполнять роль солдат в информационной войне; что мы должны говорить правду, но  есть некоторые факты, которые не нужно освещать. Некоторые журналисты говорят, что о насилии со стороны украинских военных необходимо говорить только после окончания войны. Но наша команда Громадского, например, не может так поступать, потому что это не будет отражать всей правды. Мы работаем для мирного населения, и эта правда касается их жизни и безопасности.

Такой спор возникает не только по поводу насилия со стороны украинских солдат – он ​​также касается вопросов о дипломатических путях решения конфликта или сюжетов о коррупции в Украине, а также терминологии, которую вы используете. Называть эти территории «так называемой Донецкой и Луганской Народной Республикой» или «частями Донецкой и Луганской областей, неподконтрольных украинскому правительству»?

ДТ: Павел, приехавши из России, считали ли вы свои репортажи полностью отстраненными от конфликта?

Павел: Да, хотя сначала большинство независимых журналистов вроде меня имели обоснованное сочувствие к Украине. Украина была жертвой конфликта. Это вполне естественно, что на жертву обращают больше внимания – ее слушают, ей доверяют. Это вызвало гнев со стороны пророссийской общественности как в Донецке, так и в Москве. Меня называют «русофобом» и врагом «русского мира» просто потому, что я стал свидетелем агрессии своей страны против Украины и подтвердил эту агрессию сухими и беспощадными фактами. На Донбассе такие репортажи можно было делать до 2015 года. Затем случился перелом и стало невозможным ехать в зону конфликта, подконтрольную сепаратистам.

Через некоторое время Украина, все еще оставаясь жертвой, начала напоминать мне самого агрессора. Human Rights Watch и Amnesty International подтвердили издевательства над местными жителями [Донбасса] со стороны представителей украинских силовых структур; и стало очевидным, что украинская власть не подавила коррупцию и использовала пропагандистские инструменты для давления на СМИ. Масштаб отличается от российского, но сходство очевидно.

ДТ: Как это повлияло на вашу работу?

Павел: После того, как я лишился возможности посещать территории Донбасса, подконтрольные сепаратистам, я продолжал работать на украинской стороне, но понял, что это невозможно, поскольку украинские военные контролировали то, что я мог увидеть. Когда я потерял возможность работать с обеих сторон, а, следовательно, способность объективно оценивать происходящее во всей зоне конфликта, я решил прекратить работу над освещением этой войны и вообще перестал этим заниматься.

ДТ: Александра, вы из Донецка. Как вы смогли преодолеть это дополнительное давление на вас?

Александра: Я лучше не буду писать вообще, чем чувствовать, что должна заниматься самоцензурой. После критических репортажей о любой из сторон вы можете оказаться в черном списке. Для меня это означает лишиться возможности вернуться домой. Именно поэтому я работаю преимущественно как продюсер для международных медиа и только недавно начала публиковать собственные работы.

ДТ: Наталья и Анджелина, похоже ли это все на вашу работу при освещении конфликтов у себя на родине?

Наталья: Когда в 2008 года между Россией и Грузией началась война, настоящим вызовом для меня стало то, что я полетела туда вместе с другими международными корреспондентами, но при этом я знала, что моя семья в Грузии и она оказалась позади российских войск. Мне пришлось разделить свои усилия между работой и попытками дозвониться до родных. Я почти абстрагировалась от того, что это была моя страна. Определенным образом мне повезло, потому что репортажи для международных медиа помогали избежать патриотического взгляда на ситуацию. Но я понимаю, почему местные журналисты часто мотивированы патриотизмом – это их страна.

Анджелина: Когда вы делаете репортаж там, где живете, людям не сложно догадаться, чьи религиозные или политические взгляды вы разделяете. До сегодняшнего дня некоторые журналисты в Северной Ирландии просят таксистов высаживать их не у дома, а на соседней улице, на всякий случай.

Как уже говорила Анастасия, мы также спорили по поводу языка и терминологии. Некоторые стороны не считали наш конфликт в Северной Ирландии войной, хотя для других это была именно война. Мы даже не можем достичь консенсуса относительно названия: конфликт или смута! Когда я работала на BBC, лоялисты считали, что мы недостаточно британцы, а националисты не доверяли нам, потому как считали, что мы имеем британское мировоззрение. Так или иначе, мы делали свои сюжеты. Мне повезло, что в BBC мы научились оставлять свои политические убеждения при входе в редакцию.

ДТ: Считали ли вы свои репортажи полностью отстраненными от конфликта в Северной Ирландии?

Анджелина: В определенной степени да, мы старались быть объективными и беспристрастными, одновременно пытаясь сочувствовать потерпевшим. Но после 1998 года и Белфастского соглашения мы чувствовали давление не освещать неудобные темы –журналистов считали участниками «анти-мирного процесса», если они расследовали определенные темы. С насилием не было покончено полностью, но, к счастью, только единичные его случаи имет месть быть. Однако в многих общинам все еще присущи гнев и ненависть.

Второе: Взаимодействие с органами власти

ДТ: С какими основными трудностями вам приходилось сталкиваться при взаимодействии с органами власти?

Александра: Обе стороны меня как минимум дважды арестовывали и множество раз допрашивали. Очень смущает, когда вас подозревают в измене или шпионаже из-за беспристрастных репортажей, а те, кто совершает военные преступления, остаются безнаказанными.

Павел: Мы все должны заботиться о том, что берем с собой – найденные вещи, подарки от солдат, особенно оружие и боеприпасы. Кажется, это не очень важно, но на самом деле это действительно имеет значение. Много страшных случаев произошло с моими друзьями, потому что они просто не обращали внимания на то, что хранили у себя карманах. Это также касается фотографий в вашей камере и записей в блокноте. Небрежно сказанное обидное слово может привести к серьезным последствиям. Также заботьтесь о том, что хранится у вас на картах памяти – прежде чем ехать куда-то, загружайте все, что вам нужно, в облачное хранилище.

Анастасия: Служба безопасности Украины – это большая проблема. Вы задаете вопросы, а они говорят «на какую страну вы работаете?» А иногда начинаешь думать, может я сделала что-то не так? Может мне не задавать эти вопросы? Может, выполняя свою работу, я помогаю Кремлю? Таким образом, это оказывает на вас давление.

ДТ: Анджелина, вы помните журналистов, находившихся под давлением британского правительства во время конфликта в Северной Ирландии?

Хорошим примером был 1989 год, когда трое членов ИРА были убиты британскими силами безопасности в Гибралтаре. Когда BBC и другая телекомпания провели расследование и обнаружили, что убитые люди были безоружны, премьер-министр Маргарет Тэтчер заставила генерального директора BBC отказаться от трансляции этой программы. В конце концов программу транслировали только на BBC в Северной Ирландии, а не во всей Великобритании. Другая телекомпания, осветившая эту историю, вскоре потеряла франшизу.

Сексуальное насилие может быть физическим или психологическим и совершаться против мужчин, женщин или детей любого возраста. Оно включает в себя изнасилование, которое, как известно, является одной из наиболее травмирующих ситуаций, переживаемых человеком. Обсуждение этой темы, как правило, сопряжено с очень высоким уровнем переживаний – во время рассказа о подобных ситуациях люди, имеющие подобный опыт, могут заново переживать некоторые из тех эмоций, которые они ощущали во время нападения. Следовательно, журналисты должны проявлять особую осторожность, если они хотят избежать усугубления переживаний интервьюируемых.

Сексуальное насилие также имеет более глубокие последствия: его влияние может распространяться на другие косвенно вовлечённые стороны, в том числе на членов семьи и близких, или даже свидетелей этого происшествия. При использовании сексуального насилия в качестве средства ведения войны, у целых общин может кардинально изменяться отношение к себе или к соседним группам.

Подготовка материала о сексуальном насилии требует особого внимания и повышенной этической чувствительности. Она также требует специальных навыков интервьюирования, понимания законодательства и базовой осведомленности о психологическом влиянии травмы.

ПОДГОТОВКА И ПОДХОД

Детально ознакомьтесь с вероятными последствиями и причинами сексуального насилия. Изучите местные условия и обстоятельства. Когда Вы проведёте свое исследование, не зацикливайтесь на полученных результатах. Независимо от того, насколько Вы разбираетесь в этой теме, Вы никогда не сможете предугадать, как именно отдельно взятый человек испытал произошедшие с ним события.

Правильно подбирайте выражения. Изнасилование или нападение – это не «секс». Сексуальное надругательство не является «любовной связью». Изнасилование или сексуальное насилие никоим образом не связано с нормальной половой жизнью; торговлю женщинами не следует путать с проституцией.

Люди, которые пострадали от сексуального насилия, возможно, не хотят, чтобы их называли «жертвами», если они сами не выбрали это слово. Многие предпочитают слово «потерпевший».

Уважайте право потенциального интервьюируемого сказать «нет». Никого и никогда нельзя заставлять подробно рассказывать о таком травматическом опыте, как изнасилование. Не каждый находится в месте, способствующем таким рассказам.

• Если есть местный эксперт или организация поддержки, вовлечённая в это дело, подумайте о том, чтобы обратиться к ним за помощью, если общение со СМИ может ухудшить ситуацию.
• Как бы ни был чуток интервьюер-мужчина, в большинстве случаев женщина-жертва склонна к тому, чтобы чувствовать себя в большей безопасности при интервьюировании другой женщиной; если это не представляется возможным, коллега-женщина должна находиться рядом.
• Будьте беспристрастны и реалистичны. Не принуждайте, не обманывайте, не хитрите, не предлагайте вознаграждение и не говорите, что согласие на интервью повлияет на предоставление дополнительной помощи/военного вмешательства.

Задайте себе вопрос, может ли общение с человеком повлечь за собой угрозу его безопасности и неприкосновенности частной жизни. В некоторых обществах даже подозрение на то, что человек был изнасилован, может привести к унижению, преданию остракизму и даже к дальнейшему насилию. Взвесьте все «за» и «против» и подумайте о том, как и где Вы можете встретиться с потенциальным источником.

• Представьтесь и никогда не скрывайте того, что Вы журналист. Разъяснение того, как Вы собираетесь преподнести историю, скорее всего, поможет создать доверие между Вами и интервьюируемым и приведет к лучшим результатам работы.

ВО ВРЕМЯ ИНТЕРВЬЮ

Установите основные правила. Насильственные и оскорбительные действия лишают людей чувства контроля над ситуацией, поэтому важно создать чувство безопасности во время интервью. Попробуйте вовлечь интервьюируемого в процесс принятия решений: спросите его, может ли он порекомендовать безопасное место и время.

• Если Вы пользуетесь услугами переводчика, проинструктируйте его об основных принципах, описанных в этом ресурсе. Теле- и радиожурналисты должны рассмотреть возможность записи интервью на родном языке интервьюируемого наряду с вовлечением минимального количества членов ников команды.
• С самого начала дайте интервьюируемому понять, сколько времени займёт весь процесс, и спросите, может ли он провести с Вами это время. Прерывание человека без предварительного предупреждения в тот момент, когда он описывает свой травматический опыт, может причинить ему сильную боль.

Секрет хорошего интервью кроется в активном и непредвзятом выслушивании. Звучит просто, но развитие этого умения требует времени и усилий. Задавайте открытые вопросы.

Не стоит недооценивать того, как Ваши собственные реакции на травматические подробности могут влиять на разговор. Если Вы считаете материал сложным, молча примите этот факт и сфокусируйте свое внимание на том, о чём идёт речь. Обычно помогают попытки слушать немного внимательнее, наблюдать за мимикой, языком тела и т. д. (Время оценки личного воздействия на журналиста наступает после интервью).

Сексуальное насилие ассоциируется с высокой степенью самобичевания, вины и стыда. По этой причине избегайте любых фраз, которые могут подразумевать определенную ответственность интервьюируемого. Будьте осторожны, задавая вопросы о том, «почему» – их предпочитают следователи. Не удивляйтесь, если версия событий интервьюируемого будет неполной. Пережившие сексуальное насилие часто «закрываются» эмоционально: их воспоминания могут быть фрагментарными, а в некоторых случаях они даже могут полностью блокировать событие. Неполные и противоречивые данные не являются доказательством обмана, а скорее признаком борьбы, которую могут испытывать интервьюируемые в осмыслении того, что с ними произошло.

Никогда не говорите, что знаете, как они себя чувствуют – Вы этого не знаете. Вместо этого Вы могли бы сказать: «Я понимаю, насколько это сложно для Вас». Если Вы сталкивались с сексуальным насилием, помните о том, что их обстоятельства, переживания, реакция, травмы и полученная поддержка могут быть совершенно иными, нежели Ваши. Подумайте, почему у Вас может возникнуть желание поделиться своим опытом – каковы Ваши цели? Вы пытаетесь выстроить доверие или проявить симпатию? Может ли это привести к манипуляции эмоциями собеседника, чтобы заставить его раскрыться и предоставить Вам более подробную информацию? Есть ли вероятность того, что рассказ Вашей собственной истории может привести к тому, что фокус внимания будет сконцентрирован на Вас, а не на человеке, с которым Вы проводите интервью.

Заканчивайте интервью на хорошей ноте. После того, как Вы обсудили те проблемы, которые важны для Вашего репортажа, спросите интервьюируемого, хочет ли он добавить что-нибудь еще. И самое главное, убедитесь, что Вы направляете разговор в обсуждение настоящего момента и обсуждаете вещи, которые собеседник считает безопасными.

Будьте на связи с интервьюируемым после публикации или трансляции репортажа. Если Вы скажете, что передадите им копию или запись того, что Вы пишете/транслируете, сдержите это обещание.

НАПИСАНИЕ/ ЗАПИСЬ МАТЕРИАЛА

Опять же, выбирайте выражения. Сексуальное насилие является одновременно глубоко личным опытом и явлением, которое имеет более широкие последствия для общества.

• При описании нападения попытайтесь придерживаться баланса, определяя, сколько графических деталей нужно использовать. Избыточное количество может быть напрасным; малое – уменьшить убедительность истории потерпевшего.
• Во время конфликта изнасилование военнослужащими является военным преступлением. Описывание подобных ситуаций в качестве досадного, но предсказуемого атрибута войны является неприемлемым.

Помните о последствиях публикации. Журналисты несут ответственность за то, чтобы делать все возможное для избегания дальнейшего насилия над интервьюируемыми или подрыва их положения в обществе. У Вас и у Вашего редактора должен быть план взаимодействия с последствиями освещения этой темы в социальных сетях. (Во многих ситуациях лучший вариант – отключение возможности комментирования онлайн-статей.)

• Подумайте о том, чтобы дать потерпевшим возможность ознакомиться с некоторыми частями репортажа о них перед его публикацией. С помощью этого Вы можете уменьшить последствия огласки, а также отыскать фактические ошибки. Прочитав и увидев доказательства Ваших намерений, они могут решиться на то, чтобы рассказать Вам другие подробности своей истории.
• Рассказывайте всю историю. Иногда СМИ выбирают отдельные ситуации и сосредотачиваются на трагических аспектах, однако журналисты хорошо осведомлены в том, что насилие может быть частью продолжительной социальной проблемы, вооруженного конфликта или составляющей истории общины. Понимание этих взаимодействий и того, как люди справились с травмой сексуального насилия, в долгосрочной перспективе может предоставить полезную информацию. Однако факт того, что проблема имеет определённую историю, вовсе не подразумевает наличия некой неизбежности ситуации. Фиксируйте то, что люди делают для улучшения ситуации.
• В случае необходимости, давайте интервьюируемым, зрителям или читателям ссылки на соответствующие ресурсы и информацию о сексуальном насилии.

Перепроверьте, можете ли Вы подвергнуть риску анонимность источника. Оставили ли Вы в заключительном отчете детали, которые могут непреднамеренно идентифицировать человека? Работа, возраст и местоположение могут способствовать разгадке. Лица или одежда могут быть затенены на фотографиях или в фильмах.

Материал адаптирован с советов на основе исследования Дарт Центра журналистики и травмы об освещении сексуального насилия. Дополнительную информацию можно найти на www.dartcentre.org.

Джозеф Сивенький – американский фотограф украинского происхождения. Живет и работает в Киеве. Среди многих наград, Джозеф получит престижный Грант Юджина Смита в гуманитарной фотографии в 2014. Джозеф был исследователем программы Фулбрайт в Украине в 2014-2106 годах. Более 4 лет он работает над документальным проектом о раненных украинских солдатах и активистах.

Практические советы от Джозефа Сивенького 

Часто я встречаю солдат, которые недавно получили серьёзные ранения. Пока что они даже не считают себя ветеранами, и чаще всего говорят о скорейшем выздоровлении, чтобы вернуться на фронт, хотя физически это было бы очень сложно или почти невозможно.

В 2014 и 2015 годах некоторые из солдат, у которых я брал интервью и которых фотографировал, были не только ранены, но и побывали в плену у сепаратистов и российских войск. В некоторых случаях эти люди подвергались физическим пыткам. Дайте им рассказать свою историю самим. Не давите на них. Не судите их. Я всегда говорю им, если они чувствуют себя некомфортно, мы можем перейти к другому вопросу.

Что Вы делаете, если раненный солдат, ветеран или член семьи просит Вас о помощи или намекает на это? У Вас должен быть подготовлен ответ об организации или НПО, которую Вы можете порекомендовать.

Если кто-то говорит, что не хочет, чтобы его фотографировали, записывали на камеру или брали интервью, а Вы не можете изменить такое решение во время короткого разговора, попросив их ещё раз, просто отпустите эту ситуацию. Некоторые из этих людей физически, эмоционально и психологически истощены. Поблагодарите их и пожелайте им всего хорошего. Будьте вежливы и найдите другого человека для проведения интервью.

Я также обнаружил, что в некоторых случаях рассказы о себе и своем личном опыте фотографа и человека, прошедшего через войну и революцию, помогает раненым солдатам, ветеранам и членам их семей понять, что я немного знаю о том, что они могли видеть.

В ходе интервьюирования ветеранов Вы можете встретить их супругов, родителей или детей. Будьте так же откровенны с ними о том, кто Вы, чем Вы занимаетесь и почему Вы это делаете. Они могут предоставить большое количество информации и такой ракурс, который откроет историю в новом свете.

Всегда, ВСЕГДА будьте честны и искренни с теми, с кем Вы проводите интервью, расскажите им, как будут использоваться их изображения и истории, а также где они появятся. Вы не хотите шокировать их. Если они попросят Вас отправить им историю, когда она будет опубликована, сделайте это.

Как Вы разговариваете с людьми, которые получили физические или психологические травмы, изменившие их жизнь? Отнеситесь к ним с уважением и добротой – так же, как и к кому-либо другому. Помните, если кто-то видел войну, это вовсе не означает, что у него обязательно есть ПТСР. В некоторых случаях могут пройти годы, прежде чем ПТСР проявит себя, если проявится вообще. Вы журналист, а не врач. Ваша задача – передать их историю, а не диагностировать состояние человека.

Практические советы от Дарт центра журналистики и травмы:

1. Перед тем, как проводить интервью, найдите как можно больше информации о войне/конфликте/конкретных ситуациях и самих интервьюируемых.
2. Если предварительные договоренности достигаются по телефону или посредством электронной почты, объясните временные рамки, в которых Вы работаете. Очертите границу между собой и лицом, с которым Вы проводите интервью. Будьте честны в том, что Вы можете делать, а что нет. Во время личной встречи или же в телефонном разговоре напомните военнослужащим о своих сроках подготовки материала и спросите, могут ли они принять участие с учётом таких временных рамок. Спросите их, есть ли безопасное место, где они могут свободно разговаривать с Вами.
3. Позвольте им рассказать свою историю и очень внимательно выслушайте её. Не давите на интервьюируемых. Старайтесь не перебивать собеседников. Это приемлемо только в том случае, если Вы задаёте уточняющие вопросы (и это хорошо, поскольку людям нравится Ваше желание правильно понять их истории). Напомните им, что в случае дискомфорта, они могут перейти к другой части истории.
4. Помните, что это их история, их версия событий, которая не обязательно передаёт всю целостность произошедшего. Очевидцы будут владеть только частью общей картины конкретной ситуации или события.
5. Начните с общих, открытых вопросов. Не задавайте оценочных вопросов: избегайте слов вроде «опишите» / «скажите мне». Вы можете начать с просьбы рассказать Вам о себе и о том, откуда они родом. Чем они занимались? Почему они поступили на службу? Если Вы работаете с кем-то, у кого есть посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР), дайте им ощущение определённого контроля над ситуацией. Если Вы обнаружите, что они опускают важные части, Вы должны задать соответствующие вопросы, но пусть они сами подводят разговор к таким подробностям. И если они скажут Вам, что потеряли друга, просто попросите их рассказать Вам об этом человеке. Они могут рассказывать о таких событиях или действиях, которые могут Вас расстроить или которые, по Вашему мнению, являются неоправданными с точки зрения морали. Помните, что Вы корреспондент, который должен получить их версию этой истории. Вы не должны судить их.
6. Запись интервью позволяет корреспонденту активно вовлекаться и слушать. Это также дает уверенность, что Вы будете точны. Однако использование блокнота позволяет Вам смотреть вниз. Записывание также даёт кому-то возможность подумать о вопросе или отойти от эмоций.
7. Если человек спрашивает о Ваших политических взглядах относительно конкретной ситуации, попробуйте дать общие ответы, с которыми согласны все, например: «Я считаю, что война должна прекратиться» или «Я считаю, что война – очень сложное явление для военнослужащих и их семей». Ваша задача – запись их истории и как можно более точная её передача.
8. Если ветеран/военнослужащий сердится, держитесь спокойно. Постарайтесь помнить о том, что подобное поведение обычно не нацелено конкретно на Вас. Оно просто требует выхода наружу и может быстро пройти, как только человек осознает, что Вы готовы слушать. Очень важно не занимать оборонительную позицию. Поступив таким образом, Вы быстро потеряете доверие. Спросите, почему человек расстроился – не из-за вопроса ли, который Вы задали? Если вы чувствуете какой-либо сексуальный подтекст или угрозу, скажите им, что Вы считаете это неуместным и, если Вы уйдёте, их история не будет должным образом рассказана. Если Вы чувствуете опасность, предложите сделать интервью в другой раз.
9. Что делать, если человек начнёт злоупотреблять связью с Вами? Старайтесь не быть грубыми. Вы не хотите обижать этих людей, поэтому поблагодарите их за время, проведенное с Вами, и скажите, что Вы можете связаться с ними в будущем. Объясните, что Вы сейчас работаете над другой историей/ракурсом. Возможно, стоит объяснить, что Вы отделяете свою профессиональную жизнь от личной.
10. Проявите сочувствие. Многие люди пережили ужасные обстоятельства. Спросите, есть ли у них поддержка со стороны военнослужащ